Однако были дни давным-давно,
Когда и он на берегу Гвинеи
Имел родной шалаш, жену, пшено
И ожерелье красное на шее,
И мало ли?.. О, там он был звено
В цепи семей счастливых!.. Там пустыня
Осталась неприступна, как святыня.
И пальмы там растут до облаков,
И пена вод
белее жемчугов.
Там жгут лобзанья, и пронзают очи,
И перси дев черней роскошной ночи.
Неточные совпадения
— Чисто серебро —
Чистота твоя,
Красно золото —
Красота твоя,
Бел-крупен
жемчуг —
Из очей твоих
Слезы катятся…
Тонкие руки с кистями темных пальцев двигались округло, легко, расписанное лицо ласково морщилось, шевелились
белые усы, и за стеклами очков серенькие зрачки напоминали о
жемчуге риз на иконах.
Свадьба была отложена до осени по каким-то хозяйственным соображениям Татьяны Марковны — и в доме постепенно готовили приданое. Из кладовых вынуты были старинные кружева, отобрано было родовое серебро, золото, разделены на две равные половины посуда,
белье, меха, разные вещи,
жемчуг, брильянты.
Издали казалось, что из воды вырывались клубы густого
белого дыма; а кругом синее-пресинее море, в которое с рифов потоками катился
жемчуг да изумруды.
Тамара с голыми
белыми руками и обнаженной шеей, обвитой ниткой искусственного
жемчуга, толстая Катька с мясистым четырехугольным лицом и низким лбом — она тоже декольтирована, но кожа у нее красная и в пупырышках; новенькая Нина, курносая и неуклюжая, в платье цвета зеленого попугая; другая Манька — Манька Большая или Манька Крокодил, как ее называют, и — последней — Сонька Руль, еврейка, с некрасивым темным лицом и чрезвычайно большим носом, за который она и получила свою кличку, но с такими прекрасными большими глазами, одновременно кроткими и печальными, горящими и влажными, какие среди женщин всего земного шара бывают только у евреек.
Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни мехов черного соболя, ни
жемчуга бурмицкого, а привези ты мне золотой венец из камениев самоцветныих, и чтоб был от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от них светло в темную ночь, как среди дня
белого».
Эта она была немножко Сонечка, немножко Маша, жена Василья, в то время, как она моет
белье в корыте, и немножко женщина с
жемчугами на
белой шее, которую я видел очень давно в театре, в ложе подле нас.
Восточный
жемчуг, которым украшены были ее блестящие зарукавья и
белое как снег покрывало, не превосходили белизною ее бледного лица, на котором ясно изображались следы беспрерывных душевных страданий.
На нем широкая одежда из шелка небесного цвета, ее осыпают зерна
жемчуга — не больше пяти тысяч крупных зерен, да! На его страшной седой голове
белая шапка с рубином на острой верхушке, и качается, качается — сверкает этот кровавый глаз, озирая мир.
На террасу отеля, сквозь темно-зеленый полог виноградных лоз, золотым дождем льется солнечный свет — золотые нити, протянутые в воздухе. На серых кафлях пола и
белых скатертях столов лежат странные узоры теней, и кажется, что, если долго смотреть на них, — научишься читать их, как стихи, поймешь, о чем они говорят. Гроздья винограда играют на солнце, точно
жемчуг или странный мутный камень оливин, а в графине воды на столе — голубые бриллианты.
Она протягивает круглую,
белую руку, сверкает на солнце золотой браслет с цветными камнями, на высокой груди переливается струя
жемчуга. Она тоже выпила, в её серых глазах томная улыбка, приоткрытые губы соблазнительно шевелятся, чокнувшись, она пьёт и кланяется свату, а он, встряхивая косматой башкой, восхищенно орёт...
Она вышла из бассейна свежая, холодная и благоухающая, покрытая дрожащими каплями воды. Рабыни надели на нее короткую
белую тунику из тончайшего египетского льна и хитон из драгоценного саргонского виссона, такого блестящего золотого цвета, что одежда казалась сотканной из солнечных лучей. Они обули ее ноги в красные сандалии из кожи молодого козленка, они осушили ее темно-огненные кудри, и перевили их нитями крупного черного
жемчуга, и украсили ее руки звенящими запястьями.
Из полуоткрытых улыбкою губ, выказывавших два ряда
белых, ровных, как
жемчуг, зубов, вылетало порывистое дыхание, слегка приподымая ее ноздри.
Но
белей и свежей кисеи и батиста миловидное личико Дуни, самокатного
жемчуга краше перловые зубы, камней самоцветных светлее синие очи…
Как их лентами златыми
Чела
белые блестят,
Под
жемчугами драгими
Груди нежные дышат...
Она была та, совершенно та, которую он любил, и одежда ее была та же, на полной
белой шее была нитка
жемчугу, и прелестные руки были обнажены выше локтя.
Княжна Юлия была прелестна в своем
белом платье, вышитом
жемчугом и украшенном простой гирляндой живых роз, начинавшейся на левом плече, пересекавшей весь лиф и терявшейся в складках шелкового, затканного цветами шлейфа.
На лице, полуоткрытой шее и на руках не видно было никаких знаков насилия. Ее прекрасные, как смоль черные волосы были причесаны высоко, по тогдашней моде, и прическа, несмотря на то, что княжна лежала, откинув голову на подушку, не была растрепана, соболиные брови оттеняли своими изящными дугами матовую белизну лица с выдающимися по красоте чертами, а полненькие, несколько побелевшие, но все еще розовые губки были полуоткрыты как бы для поцелуя и обнаруживали ряд
белых как
жемчуг крепко стиснутых зубов.
Двойная нитка крупного
жемчуга покоилась на полуоткрытой шее цвета лепестков
белой чайной розы. Бледный румянец на щеках и какая-то дымка затаенной грусти, не сходившей с личика девушки, да сосредоточенный взгляд прекрасных глаз объясняли опасения няньки, что ее питомице недужится.
Вот человеческий лик, намалеванный
белилами и румянами, с насурменными дугою бровями, под огромным кокошником в виде лопаты, вышитым
жемчугом, изумрудами и яхонтами.
— Нет, радость моя, речь-то у нас была об Антоне-лекаре. А куда как жаль, что басурман! такого молодца и между нашими москвичами поискать. Всем взял: и ростом, и пригожеством; взглянет — словно
жемчугом окатным дарит, кудри по плечам лежат, словно жар горят,
бел, румян, будто красная девица. Диву даешься, откуда такая красота, с божьего ли изволения или неспросту, от нечистого наваждения. Так бы и глядела на него, да кабы не грех молвить, и на том свете досыта б не насмотрелась.
Ее хорошенькая головка, глубокий взгляд, несколько строгий профиль, немного смуглый цвет матовой кожи ручались за успех, о котором она мечтала и который заранее ее волновал, покрывал обыкновенно бледные щеки легким румянцем. Небольшая нитка
жемчуга на шее, две большие жемчужины в маленьких ушках, золотой гладкий браслет на левой руке поверх длинной
белой перчатки довершали ее наряд.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромною косой и очень оголенными,
белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших
жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Зеркала по лестнице отражали дам в
белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и
жемчугами на открытых руках и шеях.